Многословие

Вырезка-анкета из журнала «Современная архитектура» (главного печатного органа архитекторов-конструктивистов) № 4 за 1926.

II
Конструктивист Андрей Платонов

В гражданскую войну и первые годы после нее у людей было два главных врага: голод и холод. Учреждались всевозможные комиссии по вопросам исследования и изучения новых источников энергии. Новоявленный советский строй задыхался от нехватки тепла и пищи. Контролю и исследованию подвергалась каждая былинка на предмет возможного рационального использования. И язык в этих условиях стремительно менялся. Коммуникативная функция вытесняла изысканность и метафоричность. Сложный синтаксис сочинений Платонова 1920-х годов, поражающий с первых строк, отнюдь не был стилеобразующим «ходом» писателя. Очевидно, что структура речи платоновских искателей первопричин Вселенной бралась из жизни. Это подтверждают документы того времени: письма людей, периодика, афиши, даже школьные сочинения. Вот, к примеру, выдержки из сочинений учащихся научно-популярного отделения Университета им. А. Л. Шанявского. Тема, заданная ученикам, звучала так: «Москва в ноябре 1919» [1] (полужирный курсив мой. — Р. Г.).

( Collapse )

Аппарат «Летатлин» на персональной выставке В. Е. Татлина в мае 1932 года в Итальянском дворике Пушкинского музея via paulkuz

Всегда мечтал написать о двадцатых. Но как взрослый — обязательно роман. Пока я собирал материал для романа, оказалось, что документальная часть побеждает вымысел. Ничего более странного и драматичного, чем давала история, выдумать было нельзя. Тогда я отложил роман и вынул из него все документальные вставки. Так получились крохотные очерки о времени. В сущности, это заметки о любимых писателях и художниках, и об их произведениях. Все они объединены только эпохой. Делить историю на десятилетия и пытаться обосновать подобное деление — занятие дилетанта. Однако именно так я ощущаю свое время (ну хорошо — пятилетками) и ничего не могу поделать с этим. Чтобы хоть чуть расслышать не свое время, я и перенес это ощущение на сто лет назад.

Солнцеловы. Очерки о двадцатых.
Глава 1 — Из записок консультанта по борьбе с термитами
Глава 2 — Конструктивист Андрей Платонов
Глава 3 — Петухивная комната
Глава 4 — Заблудившийся трамвай: Гумилев
Глава 5 — Эффект Зощенко
Глава 6 — Осенний сон Бориса Эндера
Глава 7 — Снова трамваи: Мандельштам
Глава 8 — Два слова о дяде Юрия Живаго

( Collapse )

© 2013 Фото Андрея Коротнева

Эту типографию в начале марта «открыл» Шамиль Валеев и в майские каникулы в очередную поездку домой я сразу помчался в полуподвальное помещение на улице Тукаева.

( Collapse )

Символичное название.
(Графическая рифма Э и перевернутая-Э тоже хороша).

Участие только по записи: 8 (927) 63-67-497

Советский паспорт образца 1953 года	Воинские повести Древней Руси. Серия "Литературные памятники", 1949 год.

См. [ М. Л. Гаспаров "Записи и выписки", 373 ]:
Запись "Литературные памятники".
Цвет серии определили советские паспорта - на обложки был пущен избыток материи, шедший на паспорта. Изменилась форма паспортов - начались перебои с оформлением. А на "Памятники науки", тремя годами раньше, шла материя импортная, был 1945 трофейный год. <...> (От Б. Ф. Егорова).

Не пожалел времени и нашел в сети такие картинки (см. выше). Паспорт - 1953 года, еще не красный, а книга выпущена на 4 года раньше - в 1949. Но ведь и правда похоже!

Это все помня о посте Юрия Гордона про Академическую гарнитуру, где он замечательно передает воспоминания из детства и, в частности, пишет про цвет обложки Литпамятников.

Попробовал проделать задание А. В. Тарбеева, начав с латиницы.

Сверху вниз:
1. Римское монументальное письмо (I век)
2. Рустика
3. Рустика минускульное
4. Унциал
5. «Полуунциал»
6. Каролингский маюскул
7. Каролингский минускул
8. Готическое письмо (Текстура)
9. Текстура — заглавные
10. Гуманистический минускул
11. Ренессансный курсив

В основном, конечно, дико. Но тут каллиграфия ни при чем (писал за вечер, в один присест без черновиков) — хотелось моторики. Попутно открыл, что большинству прописей следовать не нужно, порядок дуктов определяет интуиция (короче, как удобно, так и пиши). Римское монументальное — самое сложное, буквы-здания, сплошная форма. Этим буквам — пространство и объем. А вот ближе к Карлу Великому пошла занятная чехарда: пиши и пиши, главное успеть переписать как можно книг в своей келье. Здесь (в рустике-уницале-манускриптах) главное содержание, которое нужно передать с помощью алфавита, а не его красота. Разброс в наклоне пера в 10-45-60 градусов приоткрывает возможность к фантазии. Форма разбалтывается, то упрощаясь, то усложняясь. И к Возрождению — форма и содержание приходят в гармонию (курсив, в сущности, не так сложно писать, в отличие от римского монументального, где буквы словно бы лишь идеальные чертежи для выбивания, вырезывания и так далее).

Конечно, здесь 2 тысячелетия письменности лишь условно: все формы в той или иной степени осовременены авторами учебников по каллиграфии.

( Collapse )

Выходил такой журнал в 1970-1980х годах в ГДР-СССР. Насколько я знаю, пользовался большой популярностью у дизайнеров (кстати, в номерах, которые мне сегодня попали в руки, некоторые картинки заботливо вырезаны :-) ), при этом был редкостью.



( Collapse )

Не дорого ценю я громкие права,
От коих не одна кружится голова.
Я не ропщу о том, что отказали боги
Мне в сладкой участи оспоривать налоги
Или мешать царям друг с другом воевать;
И мало горя мне, свободно ли печать
Морочит олухов, иль чуткая цензура
В журнальных замыслах стесняет балагура.
Все это, видите ль, слова, слова, слова*.
Иные, лучшие, мне дороги права;
Иная, лучшая, потребна мне свобода:
Зависеть от царя, зависеть от народа —
Не все ли нам равно? Бог с ними.
                                                      Никому
Отчета не давать, себе лишь самому
Служить и угождать, для власти, для ливреи
Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи;
По прихоти своей скитаться здесь и там,
Дивясь божественным природы красотам,
И пред созданьями искусств и вдохновенья
Трепеща радостно в восторгах умиленья.
— Вот счастье! вот права...

* Hamlet. (Примеч. А.С.Пушкина.)

Читая у mailonsunday замечательное жизнеописание великого шрифтового дизайнера Германа Цапфа, я остановился на истории о том, как Цапф спас себе жизнь тем, что перед командиром написал имя генерала мельчайшими буквами без лупы. За эту искусность молодого Цапфа оставили в штабе картографом, а после отправили в Бордо рисовать секретные карты Испании.

Меня послали в Ютебург учиться на картографа. Оттуда я попал в Дижон, а после — в Бордо, в Первую армию. В Бордо я рисовал секретные карты Испании, точнее систему железнодорожных путей сообщения. Замысел состоял в завоевании Гибралтара с помощью тяжелой артиллерии, подвозимой по рельсам. Но Франко, хитрый лис, не доверял своему «другу Адольфо» и приказал после ремонта переделать железные дороги Испании в узкоколейки. По ним артиллерию, разумеется, не провезти.

Мне нравилась картография, но наше подразделение было укомплектовано молодыми солдатами, которых могли вызвать на фронт в любой момент. Однажды пришла и моя очередь. Офицер подразделения, правда, очень хотел, чтобы я остался, и всячески восхвалял мое умение рисовать карты Испании.

Пока он говорил, я взял тонкую кисть и без очков и лупы написал ею имя генерала. Он присмотрелся, и его монокль выпал, после чего я так и остался самым молодым картографом в немецкой армии. Видите, какими судьбоносными могут быть даже буквы размером в миллиметр.

Цапф, аваф

Думаю, в Бордо Цапфу было довольно вольготно - ведь он пишет, что "У меня было достаточно свободного времени <...>, поэтому я зарисовывал кое-что в свою записную книжку." И слава богу, потому что в будущем из этих эскизов выросло много чего великого. Посмотрите у себя в компьютере - наверняка, найдете один из его шрифтов.

В связи с этим я вспомнил историю от В. Г. о Евгении Александровиче Ганнушкине, у которого он учился шрифту некоторое время. Ганнушкин и Цапф почти ровесники - гениальный немец родился в 1918 году, не менее гениальный Ганнушкин - 1925 года рождения. Оба они попали на войну.

( Collapse )